А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
Светлана оказалась рядом с ней - и застыла, не зная, что делать. Ведро сидело плотно, но со второй попытки она сумела сорвать его - кажется, с кожей и волосами. Потом осторожно вытащила веник. Теперь надо развязать... Она рывком повернула тяжелое тело с бока на живот - и закричала сама. Правая ягодица толстухи была развалена почти пополам, и огромный сгусток крови, стронутый с места, сырой печенкой шлепнулся на пол. И через полсекунды волной хлынула яркая кровь. Светлана не знала, кто двигал ее руками. Кто-то двигал. Потому что она сразу же вцепилась пальцами в скользкое и жирное, обжигающе-горячее - но смогла, сумела сжать, закрыть рану... почти смогла, почти закрыть... Помогите же кто-нибудь!!! Но даже эха не было. Плоть выскальзывала из пальцев - как медуза, как студень. И тогда она догадалась: навалилась коленями на раненую и голенями сдавила разрез. Сбросила с себя стеганый халат и - откуда силы взялись - одним рывком оторвала полу. Сложенный вчетверо лоскут так и прижала - ногами. Женщина вдруг застонала и заворочалась - некстати пришла на секунду в сознание. Потом замолчала опять. Нужно было как-то развязать ее. Петля вокруг стопы была обычная, скользящая, и ее Светлана растянула легко. Нога, распрямившись, упала с костяным громким стуком. Тряпка пропиталась горячим. Руки развязать не удавалось никак, даже зубами. Тогда Светлана дотянулась до ведра, вынула дужку, пальцами отломила проушину и, орудуя неровным краем этого кусочка жести, перетерла веревку. Руки женщины были как ватой набитые и будто бы без суставов. Но потом левая рука ожила, подползла к лицу, обхватила лицо... - Ой, мамочка, больно-то как!... - изумленно прошептала женщина. Это была Сэйра. И - снова ушла в спасительное забытье. Никто не пришел им на помощь, и лишь через полчаса, когда тюрьма наполнилась солдатами, когда Светлану ударили по голове, а она так и не отпустила раненую, когда, наконец, поняли, что к чему, когда прибежали с носилками санитары и стали бинтовать и ворочать серую безжизненную Сэйру - у Светланы вдруг потемнело в глазах, рот наполнился медно-соленым, в голове ослепительно запульсировала боль, и она, так и не сумев распрямиться и встать, подползла к стене и, вскрикивая, долго пыталась выдавить из себя что-то, но почти ничего в желудке не было, даже воды. Это было мучительно. Лезла липкая горечь, чистая желчь... Потом ее несли под мышки куда-то по лестнице - вниз ли, вверх - она не понимала. Потом - перестала и видеть. Тонкий звон, как туман, окутал ее... Ехали быстро, но часто и подолгу стояли - один раз часов шесть. Леса сменились степью, совсем такой же, как на восточном побережье Агатового моря, в междуречье. Там Глеб был в позапрошлом году. Огромные решетчатые мачты пересекали здешнюю степень ровными, в линейку, рядами, и несколько раз Глеб видел летящие низко над землей воздушные корабли. Что-то необыкновенно притягательное было в них... Что угнетало - так это деревни, города, станции. Не понять было, почему эти люди живут именно так. И - как они могут всю жизнь жить так... Алика спрашивать не стоило, Алик слишком нервничал, отвечая на подобные вопросы. Хотя и старался не показать, что нервничает. В ресторане кормили не слишком вкусно, но сытно. Бутылочное пиво, которое подавали, было не то чтобы отвратительным, но почти безвкусным. Ладно, вот будем как-нибудь во Львове... - мечтательно сказал Алик. За соседним столиком услышали и стали рассказывать о львовском пиве. Под разговор, неожиданно ставший общим, они ушли. Их вагон, понял постепенно Глеб, был первого класса. Здесь в каждом купе ехало по два человека, причем половина купе вообще пустовала. Но были вагоны, в которых купе были четырехместными - как тюремные каюты на судах "Проктор бразерз компании". И были вагоны, где вообще не было купе: сплошное обитаемое пространство. В них набито было человек по восемьдесят. Опять вспомнилось, как на вокзале: война, разруха, беженцы... Это просто впятеро дешевле, чем у нас, объяснил Алик. Вот и едут люди. Да, конечно, подумал Глеб, но до чего не многим приходится пользоваться этой скидкой... Но в трюмах прокторовских судов тоже плавают многие, поправил он себя. А есть еще "Колин" - для самых бедных, где продают просто место на палубе... далее